Сегодня у меня неожиданно появилась возможность писать, чего я не ожидал, и вот я снова пишу. Думается, на этот раз лучше – не о личном, а о философском и, немного, о поэтическом. И здесь, по возможности, мы будем говорить о большем, чем об общегосударственном, о человеке, хотя первое меня и волнует нынче больше.
Мы всегда недовольны: это происходит в силу нашей падшей природы и врачуется это, только постом и молитвой.
Раньше, в Пре-модерне, в пору традиционного общественного строя, это вечное недовольство считалось грехом во всем цивилизованном мире – как в восточном и западном христианстве, так и в исламе, да и везде.
И, чем бы ни пытался человек в таком обществе восполнить эту свою неудовлетворенность, он в любом случае преступал общественные нормы и мораль, призывающую его довольствоваться тем, что ему даровано и осуждающую эгоизм и стяжательство.
Поэтому землевладельцем был лишь аристократ, иными словами, тот, кто заслужил государеву милость собственной кровью и самопожертвованием, а купцу приходилось вечно оправдываться за то, что он торгует. Но и владение землей было не так уж вольготно: князь нес ответственность за большое количество людей, а в случае войны всегда первым ставил себя и своих сыновей перед лицом смерти.
С тех пор три вышеупомянутых мира прошли по совершенно разным путям.
Восточное христианство на уровне своей аристократии не выдержало роскоши, дарованной ему за праведную жизнь, и развратилось. В первую очередь, конечно же, в городах. Взятие крестоносцами Константинополя и его окончательное падение в 1453 году было лишь следствием внутреннего разложения.
Менее урбанизированный ислам, в свою очередь, разделенный на два части – хотя, наверное, на больше, если иметь в виду влияние маздеизма на персидский шиизм – не смотря на триумф над Иерусалимом и Константинополем, не выдержал имперского искушения; в результате халифат был заменен султанатом, приведшим впоследствии Турцию на грань гибели. То, что было восстановлено Кемал-пашой, было уже другим. То, что англосаксы создали в Аравии, было нечто совсем иное. И, опять же, иранская культура отличалась и от первого, и от второго.
Самой же пагубной для всего человечества оказалась судьба западного христианства. На мой взгляд, в этом виновны философы, чье учение проистекало из богословия. Вначале разногласия с их схоластикой переводов Аристотеля, дошедших до них через арабскую культуру, вызвали страшный, т. н. аверроистский кризис. В конце концов, это погубило схоластику, превратив ее в мучительное мудрствование. Правда, поднявшиеся в ответ все три волны Ренессанса просияли надеждой человечеству, однако, как могло что-либо праведное выйти из-под руки отступника истины Плифона, прижившегося при дворе Медичи?! Если не ошибаюсь, именно на стыке схоластики и Ренессанса – а, быть может, и раньше – свой гигантский вклад в уничтожение западной цивилизации внес Уильям Оккам со своей знаменитой бритвой и своим номинализмом, о чем еще в 40-ые годы прошлого века поразительным чутьем догадался американский философ Ричард Уивер.
Так или иначе, в мир корявой поступью явился Модерн. Многие спорят, с кого он начался – с Рене Декарта или с Джона Локка, с Френсиса Бэкона или еще с самого Мартина Лютера. Но, так или иначе, настала эпоха, когда всё тот же Бэкон в корне исказил достоинство Адама, как хозяина и имянарекателя вселенной, и призвал человека подчинить себе природу в этом падшем мире.
С этой точки истории наше недовольство перестало считаться грехом. Остальное – всего лишь дело времени. И индивидуализм, и Французская Революция, и падение и кровопускание монархий, и две безбожные формы коллективизма – марксизм и фашизм, и прошлый век, задохнувшийся в потоках крови войн между этими тремя бастардами.
Наша любимая Родина, по малочисленности населения, оказалась в числе стран, сильней других пострадавших в этой мясорубке. Более трехсот пятидесяти тысяч героев принесла она в жертву борьбе с фашизмом. А сколько у нас жертв коммунизма – включая моих прадедов с обеих сторон – хотя всё же намного меньше, чем фашизма. И что с нами творится по сей день, когда победивший либерализм запрещает нам даже вспоминать этих героев, а чудом оставшаяся в живых горстка ветеранов каждый год в Парке Победы терпит нападки безумной, неграмотной и зомбированной, несчастной молодежи. А сколько детей в материнской утробе стало жертвой либеральной идеологии, поощряющей аборты?! Это явление, допущенное в Советском Союзе еще Лениным, после распада советской империи истребило в материнском чреве полтора миллиона детей, так как, вот уже 30 лет у нас делают в среднем пятьдесят тысяч абортов в год. Никто не сосчитает, сколько жизней истребила наркомания, которая в массовом ее виде так же является частью либеральной повестки.
Как же нам быть теперь, как жить дальше? Ни образования, ни индустрии, ни безопасности, только долги и сгущающиеся черные тучи. А начнешь что-то делать и…
Мне кажется, всё начинается с человека. В моём положении у меня много времени для молитвы и осознания своих грехов, чтобы не дать моей болезни и этому скромному дневнику вновь увлечь меня в сторону высокомерия, не прислушиваться к похвале и не злиться на хулу. Быть может, нам лучше задуматься о том, что мы убиваем больше всего детей в мире в процентном отношении? Может, осмелимся наконец заговорить о тех ошибках, которые мы совершили в момент распада Советского Союза? Может, нам, грешным, допустить мысль о том, что любое правительство, которое мы имеем, всё же лучше того, что мы заслуживаем? Если не вы, то хотя бы я. Признаемся, наконец, что мы или, хотя бы, часть нас, обленились и погрязли в высокомерии, и виноват в этом не только Советский Союз – в этом и наша вина! Может, прекратим по любому поводу побивать друг друга камнями? И, возможно, тогда в нас начнется то, чего мы так ждем откуда-то извне.
© Леван Васадзе.
? 24.08.2021
➡️ Перевод: Тамар (Тата) Котрикадзе
Recent Comments