Леван Васадзе – “Дневник Немощного”. XXIX Глава. Неавторский перевод

Двоюродный брат моей прабабушки, Эсмы Гагуа, супруги Иосифа Васадзе, Исидор Гагуа был известным в Тбилиси зубным врачом. Его квартира, она же – рабочий кабинет, располагалась в самом начале проспекта Руставели, в доме, на месте которого сейчас стоит здание телеграфа. В ту пору проспект Руставели носил имя наместника русского царя на Кавказе, генерала Головина, и по нему ходил первый трамвай.

Дедушка Исидор считался ведущим специалистом по зубной косметике, то есть, эстетической стороне, в области же лечения зубов был другой корифей – Апполон Урушадзе, представитель близкой нам семьи. Его внучка Паола Урушадзе – известный поэт и переводчик поэзии, и ближайшая подруга моей матери. Когда моим дедушке с бабушкой, Епифану Васадзе и Тамаре Кипиани, не с кем было оставить детей, они приводили моего отца и мою тетю, покойную Нану Васадзе, к дедушке Исидору.

Отец накопил в этом доме много воспоминаний, пронес их через всю жизнь и, благодаря прекрасному дару рассказчика и писателя, частично передал их мне. Его Святейшество всем нам дает благословение писать дневники и воспоминания о наших семьях, и в этом благословении, как всегда, заключены величайшие любовь и мудрость.

Часть воспоминаний, вошедших в этот дневник, касающихся Галактиона и Бесо Жгенти, или стихов, которые Важа-Пшавела посвятил моей второй прабабушке Лизико Лекишвили, нигде не описана историками. Так теряется история нашего ЭРИ.

Даже если это не касается кого-то из великих людей, история каждой семьи интересна сама по себе.

Мы имели бы намного более полную летопись последних веков и знали бы о себе намного больше, если б не пренебрегали необходимостью вести записи о происходящем.

Описывая историю собственной семьи, каждый из нас вносит свой вклад в созидание нашей культуры и истории.

К примеру, известно, что исландские саги это не что иное, как традиция исландского народа записывать события, случившиеся с их семьей, а ведь без преувеличения можно сказать, что вся исландская культура и всё, что собой представляет исландский народ, стоит именно на сагах. Эта культура жива ими, жива до сих пор, по этим бессмертным сагам снимают известные сериалы, вдохновленные ими простые исландские рыбаки играют в футбол чуть ли не лучше всех, и весь этот материал на самом деле создан семьями, а не историками.

Поэтому, совсем не обязательно, чтобы историю писали только историки, это часто даже вредит истории. Вернее, у них, как ученых, иные задачи, чем у каждого из нас.

Мы, обычные люди – первоисточник истории. Мы способны принести радость нашим друзьям и близким внутри нашего общества тем, что перескажем и запишем историю своих семей и свою собственную.

Я недавно приступил к более или менее систематическому изучению истории, как науки, и могу сказать, что среди великих историков – таких, как Фернан Бродель, Арнольд Тойнби, Гилберт Кит Честертон, Робин Джордж Коллингвуд, Уильям Макнилл, Джон Тош, Анри Корбен, Жорж Дюмезиль, Лавис и Рамбо, Лев Тихомиров или Марк Блок – часто в той или иной форме встречается мысль о том, что никто не исказил историю в такой мере, как это сделали сами историки, особенно, представители модерна и позитивизма.

В этом отношении, просто рассказать ту или иную историю, тем более, если это делается с бережной любовью – большое дело, хотя бы и в пределах этого Дневника Немощного.

Наконец-то у меня появилась возможность читать воспоминания моей покойной тети, которую я называл летописцем семьи Васадзе и просил записать всё, что ей запомнилось с детства. Благословляю ее за это. Несмотря на болезнь, Нана – это воплощение доброты и ласки – исполнила мою просьбу, чем оказала неоценимую услугу нашим потомкам.

Другую часть событий, которые будут рассказаны здесь, я услышал от отца. Эти дорогие моему сердцу брат и сестра, как видно, унаследовали дар писательства и красноречия от родителей, так как дедушка Епифан был большим ученым в области биологии, а бабушка Тамара – легендарной личностью, пережившей Ленинградскую Блокаду, она выжила и написала о тех днях дневник, известный, пожалуй, каждому блокаднику. Этот дневник стал главным подарком Грузии к 300-летию города Санкт-Петербурга. Она же перевела на грузинский язык «Золотого осла» Апулея и «Гойю» Лиона Фейхтвангера.

К дедушке Исидору, – рассказывает отец, – по утрам иногда приходил хмурый, но вежливый человек с дрожащими руками. Он с большим почтением передавал дедушке несколько бутылей, наполненных темной жидкостью. Дедушка Исидор благодарил его, платил ему деньги и провожал до дверей.

Позже отец заметил, что дедушка Исидор тайком выливал жидкость в раковину, ополаскивал бутыли и отдавал тому человеку взамен полных.

– Дедушка Исидор, что в тех бутылях, которые тебе приносит тот человек, а ты выливаешь в раковину? – не утерпел однажды отец.

– Это сок дикого винограда, Шио, – признался дедушка, – который этот человек собирает на склонах Черепашьего озера, выжимает и приносит мне, как полезное для моей работы вещество.

– Почему же ты его выливаешь?

– Потому, что на самом деле оно мне не нужно, сынок.

– Зачем же ты напрасно мучаешь этого человека? Если хочешь помочь, просто дай ему денег.

– Как можно, сынок, – ответил дедушка Исидор, – так человек испортится.

В нашей жизни такой уровень нравственности уже почти немыслим. Либо забытое, либо искаженное понимание Христианства, после долгого разрыва понятое зачастую крайне поверхностно, так как мы не хотим углубляться в его таинства и жить им, неизбежно несет за собой деградацию нации. Никакая политика и реформы, никакое экономическое развитие, т. н. прогресс не смогут нам ее заменить.

Однажды к дедушке Исидору пришли близкие знакомые и сказали:

– Отец нашего семейства сошел с ума, ни один психиатр не может ему помочь, может быть, ты поможешь?

На вопрос дедушки, что с ним такое, ему ответили:

– Уже несколько месяцев, как он ходит и твердит, будто у него на голове стоит двухлитровая бутылка, и он никак не может ее снять. Во всём остальном он нормален.

Дедушка велел привести его. Открыв двери измученному врачами человеку, подозрительно озирающемуся на всех, он сразу же спросил его:

– Что это у тебя на голове, приятель?

– Ты тоже видишь? – изумился отец семейства.

– Как же мне не видеть двухлитровой бутылки, я же не слепой?!

– Ох, дай тебе Бог здоровья!

– Иди, иди, попробую как-нибудь снять ее с тебя.

Усадив беднягу в стоматологическое кресло, он крепко привязал ему запястья ремнями, которые в то время имелись у всех таких кресел. Потом достал свой крючок и ланцет, склонился над его головой и пару раз сделал пациенту так больно, что тот закричал. Сам тоже взмок от усилия и, задыхаясь, сказал:

– Сегодня больше не смогу, иди домой, ложись спокойно спать, может быть, завтра закончим.

Назавтра человек с забинтованной головой, но обнадеженный, снова пришел к нему и робко сел в кресло. Дедушка снова помучил его, заставил покричать и наконец, воскликнув: «Ну, вот!» сбросил на пол двухлитровую бутылку, которую прятал за спиной. Она в дребезги разбилась об пол.

– Бог тебя наградит, Исидор! – вскричал обрадованный пациент, ощупав себе голову, – Никогда не забуду того, что ты для меня сделал! – после этого он вернулся к семье, здоровый и спокойный.

Приезд в Грузию Никиты Хрущева непосредственно коснулся дедушки Исидора. Во время визита «императора» – явного грузинофоба и тайного русофоба – у нас случилось много знаменательных происшествий, не миновавших и моего предка. Вы наверняка видели эти кадры кинохроники, на которых наша элита с тем же энтузиазмом встречала Хрущева, с каким их дети и внуки встречали Джорджа Буша.

Известна не одна хамская выходка Хрущева, из тех, что он позволил себе, будучи гостем благороднейшего Василия Мжаванадзе. Это происходило до того, как он отнял Крым у России и отдал его Украине – оправдав это решение тем, что оно, якобы, облегчило строительство ГЭС и водного канала.

Когда он спросил, почему у нас принято оставлять «пупки» от хинкали и, получив ответ, что это традиция, он проворчал: «Зажрались!», а по возвращении в Москву отдал приказ «Госплану» сократить республике квоту на муку.

Когда он вместе с Мжаванадзе сидел в «Пацхеби» (прим. переводчика: простая ограда с навесом, «ფაცხები»), великодушный шофер-кахетинец Василия Павловича принес к столу собственноручно зажаренные им сочные свиные «суки» (прим. переводчика: «სუკი» – мясо со спины) и наивно предложил двум начальникам: «Ешьте суки», – никакие пояснения неправильного перевода не могли успокоить Хрущева, и после этого случая того шофера никто не видел, во всяком случае – на службе у Мжаванадзе.

Именно Хрущева мы должны «благодарить» за открытие в Верийском Саду первого пункта для выдачи морфия наркозависимым, с чего и началось наше растление, жертвы которого на сегодняшний день почти что приравниваются к числу погибших в Великой Отечественной Войне, и которым не будет конца до тех пор, пока мы не уничтожим либеральное государство и не создадим новое, на основах ЭРИ.

А начался визит Хрушева так. На подходе к Сухуми внезапным толчком поезда у супруги Хрущева выбило передний зуб, потому что как раз в этот момент она пила грузинский чай, и стакан на подстаканнике стукнулся о ее зубы. Не могла же она с выбитым зубом приехать в прекрасный, ныне превратившийся в ад Тбилиси. В Гори срочно, экстренным образом вызвали дедушку Исидора вместе с его бормашиной.

Гостья осталась очень довольна работой зубного врача, и с тех пор супруги функционеров со всего Советского Союза встали в очередь к дедушке Исидору, как к «врачу супруги Хрущева».

В то время у него не было семьи, и одна женщина негрузинского происхождения помогала ему по хозяйству. В один прекрасный день квартиру-кабинет дедушки Исидора ограбили и унесли из сейфа золото для зубных коронок, что крайне обеспокоило этого порядочного человека. Подозрение пало на прислугу, которая потом исчезла. Но, если вдуматься, подобными подозрениями и по сей день полнится наш до неузнаваемости изуродованный город, который спасет лишь столетний мораторий на строительство жилых зданий, а так же столетний план на озеленение и разрежение жилых массивов, наряду с правильной стратегией дезурбанизации в масштабах всей страны, о чем я уже писал в одной из предыдущих глав, посвященной архитектурной политике.

В истории нашего семейства считается, что и эта ветвь рода Гагуа – гурийцы, хотя, явно мегрельское происхождение этой фамилии не оставляет сомнений в том, что по крови я не только месх (Робакидзе называл Гурию странным осколком Месхети), но и колх, если не считать двух моих бабушек-княжон, моей дорогой Мариам (Бубы) Абашидзе – красы Верхней Имерети, которой на днях исполняется 101 год и от которой скрывают мою болезнь, но боюсь, она обо всём догадывается, и Тамары Кипиани, у которой сванские корни, и о которой я расскажу как-нибудь отдельно.

Если такие воспоминания чего-то стόят – а я знаю, что многие этим занимаются – то, быть может, нам почаще писать их друг для друга, надо ведь чем-то облагораживать наше общее, переполненное «сэлфи» и пустыми, а часто, увы, и ехидными комментариями, киберпространство.

Каждый человек нуждается в ласке, и если мы ласково помянем наших предков, они погладят нас по голове невидимой рукой, и в этом прикосновении будут мягкость и утешение, целительные для нашего духа и плоти.

©️ Леван Васадзе.

? 25.09.2021

➡️ Перевод: Тамар (Тата) Котрикадзе

➡️ ქართული ორიგინალი: https://eri.ge/2021/09/27/%E1%83%9A%E1%83%94%E1%83%95%E1%83%90%E1%83%9C-%E1%83%95%E1%83%90%E1%83%A1%E1%83%90%E1%83%AB%E1%83%94-%E1%83%A3%E1%83%AB%E1%83%9A%E1%83%A3%E1%83%A0%E1%83%98%E1%83%A1-%E1%83%93-10/