Размышляя о потерянной сказке, я подумал, что только Адам и Ева могли вспомнить и представить уже увиденное, могли стремиться к нему обратно и скорбеть о нем в том первозданном, еще безлюдном, но уже падшем мире.
Нам же и в самых смелых мечтах не приблизиться к тому, чего желает для нас Создатель.
Откуда же человек черпает вдохновение? Мы, поэты, ответим: как и Адам и Ева, в воспоминаниях об Изначальном.
И персидско-таджикский «Адам поэтов» Рудаки, и Хайам, и Руми, и Низами, и Саади, и Бараташвили, и Пушкин, и Терентий Гранели, и Галактион Табидзе, Важа, Есенин, Теннисон, Такубоку, Ли Бо и Ду Фу – все они сладко плачут об Изначальном.
В меньшей мере это проступает у творцов крупных эпических поэм, с чьей высоты Шота Руставели говорит обо всех прочих, что их стих пригоден “для шутливых поношений”, и это, казалось бы, естественно: большое полотно имеет другое содержание и у Руставели, и у Гомера, и у Алигьери и Шекспира, но и там, нет-нет да проглядывает эта извечная дума поэтов.
Пребывая в том Изначальном, поэт мог быть отчаянным, капризным, необузданным юнцом, но войдя в мужественный возраст, устремив взгляд на небосклон, он скорбит об утраченном. Это качество делает любого человека немножко поэтом, ибо никто не может не искать счастья и видеть его там, где он сам есть.
Я с особой остротой ощущаю это сейчас, в нынешнем моём положении. Не знаю, как это описать, но, несмотря на боль и страдания, почти снесенный к берегам Стикса, я чувствую мощные волны блаженства.
Царь поэтов (прим. переводчика: Галактион Табидзе) в воспоминаниях, где он «печалится» о том, что не имеет пальто, или еще о чем-то, описывает одно потрясающее мгновение, пережитое в квартире на Плеханова.
Он мельком упоминает, что, выйдя в освещенную солнцем лоджию, внезапно ощущает неимоверное счастье. Это чувство, не зависящее ни от чего земного, и ни один человек, даже сам Галактион, не может вызвать его силой воли, его дарует лишь Изначальное.
И, если вдуматься, царь писателей (1), до конца считавший себя поэтом – он и был великим поэтом, но, в то же время, был царем писателей – в своей неподражаемом стихотворении «Железная кровать» описал снаружи эту квартиру Царя Поэтов. Если вы не видели его лица на снимке, где он, лет двадцати пяти, в черном пальто провожает Царя Поэтов в последний путь, обязательно посмотрите.
Мне кажется, их жизнь – оправдание нашей жизни, даже если бы у нас не было неизмеримо бόльшего пред Богом в лице нашего монашества и наших святых.
Но даже если бы у нас были только эти двое и больше никого из великих, это уже придало бы смысл всему нашему ЭРИ, даже вместе с нашей бессмысленной современностью. Богу это известно лучше, чем нам, человечеству же – почти неизвестно.
Не спрашивайте меня о других, и уж тем более о Руставели – это Космос, это царь всего мирского, но нам здесь лучше не распыляться.
Как нам быть, чтобы вновь оправдать наше существование? Возможно ли в нашем захламленном быту найти ту фиалку, что своей нежностью пробьет бетон уродства и пошлости? Где ныне то, ради чего мы живем? Его Святейшество воплощает в себе это в полной мере, но неужели в миру таких не осталось? Неужели мы иссякли?
Или, быть может, они есть, но мы их не видим? Может быть, их много, а если не много, то хотя бы несколько? На что мы похожи – мы и остальной мир?
Что должно случиться, чтобы праведник проявил себя? Для этого нужно обратиться к Изначальному.
Это нытье о нашем ЭРИ, о вере, которую пытаются, дескать, у нас отнять горстка бесов и подчиняющиеся им вечные свиньи; этот Политикум, в который и мне пришлось втянуться после нескончаемого ворчания стоящих на берегу и тех, кто стоит между берегом и рекой; это ощущение болота – в миру, но не в Церкви; это наше неумение веровать и в то же время усердно работать. Что же нам со всем этим делать?!
Самый пошлый ответ на этот вопрос таков: «Народ голодает, сейчас не время думать об этом». Чаще всего мы слышим это от тех, кто не особо голодает, но считает себя умнее других. «Практические люди».
Кто-то из них продался Матрице с потрохами, кого-то она не приняла и он, разобидевшись, по вынуждению примкнул к ЭРИ, но всё еще надеется урвать выгоду, кресло, должность. Если б такой человек был хоть на что-то годен, он бы пошел работать, но он ленив.
Есть и хорошие, очень хорошие, но уже надломленные. Либеральный концлагерь длится вот уже 30 лет, а они ни разу не прикоснулись в этой газовой камере к единственному источнику кислорода – к Святому Причастию и к другим Таинствам. Для этого они слишком умны, слишком образованы. Если с ними об этом заговорить, они внутренне взорвутся от гнева. Так и сохнут как воблы прямо на глазах – а ведь люди хорошие. Та инерция, которую они сохранили с советского периода, то семейное воспитание и личные качества, которые их украшали, уже давно истратились, истончились, рассеялся и размазался и тот центр, что раньше, в 80-ые годы был четче сконцентрирован. Им ничем не помочь. Можно только молиться за них.
Так, где же отыскать народное ядро? Человека набожного, способного работать, как вол, умного и, в то же время, готового вечно учиться новому? Чаще ведь так: если работящий, то бес, а если верующий – ни на что не годен.
В этих полевых условиях возвращение к Изначальному – не только поэтическое, но и деятельное – и есть наш нынешний Дидгори.
Всё это тяжким грузом лежит у меня на сердце и сейчас, в болезни, когда врачи запрещают мне буквально всё, кроме лечения, и твердят, что, если я не хочу, чтобы все усилия оказались напрасными, мне ни в коем случае нельзя переживать. Но даже сейчас внутренний голос говорит мне, мы ничего не добьемся только своими силами.
Однако и Бог ничего нам не даст без наших усилий. Мы почувствуем его тихое дуновение, о котором писали несколькими главами раньше после урагана, землетрясенья, и огня. В тот миг, когда нам покажется, что мы сделали всё, что могли, тихое веяние наполнит собой вены и сухожилия, сердце и разум Давида, и тогда рухнет Голиаф. Тот кто думает, что это возможно свершить, не выйдя на поле брани, не взяв в руки пращи, не повернувшись к смерти лицом, не пренебрегши насмешками «практичных людей», тот горько, очень горько ошибается.
А кто претерпит всё до конца в своей верности семье, соблюдении таинств, в упорном труде и учебе, в скорби о своих грехах и ошибках, тот сподобится увидеть Зарю Солнечной Ночи Его Святейшества. (2)
Всех с Рождеством Богородицы!
✳️ (1) Отар Чиладзе
✳️ (2) Святейший и Блаженнейший Каталикос Патриарх Всея Грузии, Архиепископ Мцхета-Тбилисский и Митрополит Сухумо-Абхазский, Илья II-ой, в нескольких проповедях называл все свое служение Солнечной Ночью.
©️ Леван Васадзе.
? 21.09.2021
➡️ Перевод: Тамар (Тата) Котрикадзе
Recent Comments